Lehman Brothers: за пределом риска. Lehman Brothers - история бренда Какие риски реализовались в lehman brothers
Банкротство инвестиционного банка Lehman Brothers в сентябре 2008 года стало началом наиболее острой фазы глобального финансового кризиса. Один из бывших вице-президентов банка Лоуренс Макдональд вместе с Патриком Робинсоном написал книгу «Колоссальный крах здравого смысла», в которой рассказал о том, как годами накапливались ошибки, приведшие Lehman к гибели. Forbes публикует журнальный вариант одной из глав книги, которая выходит в издательстве «Альпина Бизнес Букс».
…Оставалось последнее средство - продать Lehman Brothers целиком какому-нибудь крупному банку. Но здесь было одно препятствие - генеральным директором Lehman оставался Дик Фулд, и действовать через его голову можно было практически во всем, кроме вопроса о продаже корпорации. Корейский банк развития (КБР) трижды предлагал купить Lehman, последнее предложение было $6,4 за акцию, то есть $4,4 млрд за всю корпорацию. Фулд его отклонил, он соглашался продавать только по $17,4 за акцию. Переговоры заглохли. А поскольку министр финансов Хэнк Полсон относился к Фулду весьма скептически, можно было считать, что Lehman был предоставлен своей судьбе.
С исчезновением корейского покупателя акции Lehman скатились ниже $10. Тысячи сотрудников - владельцев акций с ограниченным правом продажи, выданных в виде премиальных, беспомощно следили за тем, как тают их сбережения.
В понедельник, 1 сентября был День труда, а к следующему уик-энду два крупнейших ипотечных банка мира Fannie Mae и Freddie Mac чуть не обанкротились (Полсон и председатель Федерального резерва Бен Бернанке позеленели от ужаса), и в воскресенье, 7 сентября Полсон их национализировал. Руководство было уволено, 80% акций отошло государству, а правительство гарантировало каждой корпорации по $100 млрд - в случае необходимости. Это было потрясение для всей экономики страны.
Удары сыпались один за другим. Во вторник, 9 сентября один из руководителей отдела инвестиционного банкинга JPMorgan Chase Стивен Блэк в разговоре с Фулдом и финансовым директором Lehman Яном Лоуитом потребовал дополнительного обеспечения на сумму $5 млрд, причем он хотел получить его деньгами. В противном случае кредитная линия для Lehman была бы закрыта. И тогда уже 10 сентября счета Lehman были бы заморожены, а значит, не стало бы денег на повседневные расходы - жалованье, коммунальные платежи и т. п. У Lehman уже давно не было доступа к рынку векселей и однодневных репо.
Гендиректором JPMorgan Chase был 52-летний Джейми Даймон - сын греческого иммигранта, выпускник Гарварда и один из величайших финансистов мира, создатель Citigroup и бывший гендиректор BankOne. На Уолл-стрит ходит легенда, что в октябре 2006 года он позвонил из руандийских джунглей, где выбирал место для кофейной плантации, и распорядился немедленно избавиться от всех высокорискованных закладных, «потому что эта дрянь может пойти прахом».
Перспективы Lehman не давали Даймону покоя уже несколько недель, и его сонар непрерывно пищал, как миноискатель, наткнувшийся на закопанный танк. Еще в июле отдел управления рисками при Даймоне потребовал от Lehman Brothers дополнительного обеспечения займов. Обеспечение на $5 млрд пришло только в августе, причем в виде структурированных ценных бумаг, которые JPMorgan Chase оценил в куда меньшую сумму, чем $5 млрд. Lehman продолжал заверять, что вот-вот привлечет дополнительный капитал, и Даймон, возможно, этому верил.
Четвертого сентября стало понятно, что Lehman так и не нашел денег, и JPMorgan Chase снова попросил выделить $5 млрд, но только деньгами, потому что первый транш ценных бумаг успел обесцениться и стоил не больше миллиарда. Средств не поступило. Так что когда 9 сентября банк Даймона в очередной раз потребовал $5 млрд, это не стало для Lehman сюрпризом. Фулд предложил выделить $3 млрд, что еще сильнее встревожило его кредиторов. После этого Даймон узнал, что на следующий день Lehman собирается объявить об убытках и вести телеконференцию будет сам Фулд. Эта новость мгновенно разнеслась по Уолл-стрит. Одни поверили, что упреждающее квартальный отчет объявление об убытках разрядит ситуацию и в сочетании с обещаниями миллиардных прибылей в будущем выведет компанию из-под удара. Но Даймон был в ужасе. Взяв для поддержки коллегу из Citigroup, он попросил об экстренной встрече с членом правления Lehman Майком Гелбандом, отвечавшим за работу на рынках капитала. Майка попытались убедить, что не нужно заранее объявлять об убытках, потому что в отсутствие дополнительного капитала это только напрасно встревожит рынок.
Представители Lehman возразили, что Фулд намерен продать подразделение по управлению инвестициями Neuberger Berman и получить за него $8 млрд. Люди Даймона ответили, что больше $3 млрд за Berman никто не даст, а Lehman нужно минимум $4 млрд.
На следующее утро ровно в семь утра в конференц-зале четвертого этажа 80 патриотов Lehman собрались обсудить будущее компании. До выступления Ричарда Фулда, призванного улучшить судьбу Lehman, оставалось несколько часов. Собравшиеся напряженно выслушали управляющего директора Тома Хамфри и нового руководителя отдела инструментов с фиксированным доходом Эрика Фелдера, которые кратко рассказали о плане спасения, построенном на создании структуры, куда можно было бы перебросить наш ужасающий портфель коммерческой недвижимости. Мол, когда Lehman переведет свои разорительные обязательства по коммерческой недвижимости на новую компанию, он одним росчерком пера уберет их со своего баланса, и тогда акции банка опять поднимутся до $20.
В зале воцарилась могильная тишина. Неожиданно в ней прозвенел голос, исполненный гнева и раздражения. Посреди зала встал и почти закричал Мо Грайми, руководитель отдела торговли на развивающихся рынках, которому подчинялось более 150 человек.
«То есть как? - рявкнул Мо. - Всего лишь эта ерунда? Какого черта делали эти идиоты из правления последние два месяца? Что, я вас спрашиваю? Не морочьте мне голову. Если у нас ничего другого нет, нам крышка».
В зале начался полный бардак: крики, взмахи рук, разъяренные лица. Но самым свирепым было лицо Мо, и он, надрываясь, орал. «Мы, мать вашу, только переложили доллар из правого кармана в левый, - вопил он. - А долги как были, так и остались, и мы вылетим в трубу раньше, чем успеем глазом моргнуть. Что за галиматья? Рынок сразу поймет, что к чему».
Штука была в том, что убрать коммерческую недвижимость с баланса можно было не раньше января, то есть через четыре месяца, а Lehman нужен был покупатель на всю корпорацию в ближайшие три дня. Из-за этого Мо и завелся: это не могло сработать.
Пока ошарашенные участники телефонной конференции переваривали новость, что в третьем квартале банк потерял $3,9 млрд, Дик Фулд взял слово, чтобы рассказать, как замечательно можно разрулить эту ситуацию.
Он говорил уверенно, но без всякой помпезности. Готовность действовать была налицо, но при этом в поведении Фулда отсутствовал боевой задор, некогда отличавший старого бойца. Он заявил о «решительном сокращении наших активов в сфере коммерческой и жилой недвижимости». О «существенном снижении рисков». И об «укреплении направлений, связанных с предоставлением услуг клиентам». «Это, - сообщил Фулд, - позволит фирме восстановить прибыльность и укрепит нашу способность извлекать из активов доход, пропорциональный рискам». Вину за смятение в рядах клиентов, партнеров и служащих Lehman он возложил на контролирующие органы с их чрезмерной дотошностью.
Переговоры о привлечении дополнительного капитала вышли на конечный этап, а дивиденды снижены до $0,05 на акцию, сообщил Фулд, лишь мимоходом отметив тот факт, что задолженность Lehman составляет $660 млрд. В памяти слушавших Фулда осталось утверждение, что стоимость гигантского портфеля недвижимости Lehman пострадала лишь незначительно. В руководящих кругах фирмы считали, что такого быть не может, да и Даймон этому не поверил. Главный кредитор Lehman теперь был далеко не уверен, что Фулду удастся уцелеть.
Как раз когда Фулд держал речь, на Нью-Йоркской фондовой бирже наши котировки опустились до десятилетнего минимума - всего $7 за акцию. Речь Фулда не помогла, а сообщение о том, что убытки банка за шесть месяцев составили $6,7 млрд, произвело столь угнетающее впечатление, что вред от откровенности Фулда стал очевиден.
На cледующий день, в четверг, 11 сентября JPMorgan Chase обнаружил, что Lehman так и не предоставил требуемый залог в размере $5 млрд. Даймон, который полугодом ранее по требованию ФРС организовал экстренные финансовые инъекции инвестиционному банку Bear Stearns, приказал перекрыть Lehman кредитные линии. Но Фулд, нажимая на все рычаги, остававшиеся в его распоряжении, в том числе вытащив $2 млрд из лондонского офиса, к концу пятницы сумел-таки собрать нужную сумму - на этот раз требовалось уже $8 млрд.
В то время как Фулд был поглощен поиском свободных средств, несколько управляющих директоров занимались подготовкой слияния с Bank of America. Но из этого так ничего и не вышло. На самом деле BofA мечтал о Merrill Lynch, долги у которого были больше, чем у Lehman, но при этом были и 16 000 розничных брокеров с 3 млн брокерских счетов частных лиц. Особенно доходными были счета пенсионеров, суммарные активы которых превышали триллион долларов. В итоге Bank of America отказался от сделки, сославшись на то, что на федеральную помощь рассчитывать не приходится.
Через три минуты после того, как до офиса Lehman дошла новость о провале сделки с Bank of America, банком овладел дух мятежа и сотни людей потребовали немедленной отставки Фулда. Тридцатиметровая южная стена на третьем этаже превратилась в гигантскую доску объявлений, высмеивавших и оскорблявших Фулда и всех виновных в гибели великого банка. Здесь была огромная фотография Дика и экс-президента Lehman Джо Грегори в смокингах, плечом к плечу, с подписью «Тупой и еще тупее». Хэнк Полсон был нарисован сидящим на голове Дика Фулда, а подпись гласила: «Мы достигли полного взаимопонимания с Минфином».
Оставался последний шанс - британский банк Barclays. Впрочем, вел он себя как бессовестный торгаш: хотел получить все надежное, но отказывался от сомнительных активов на $50 млрд.
Уже было известно, что Bank of America вышел из игры, а Министерство финансов помогать нам не собирается. Вокруг нас начали роиться журналисты, словно акулы вокруг тонущего корабля. Перед зданием Lehman на Седьмой авеню расположились телевизионщики с софитами, камерами и микрофонами, рыскали репортеры в поисках объекта для интервью и фотографы, жаждущие заснять кого-нибудь в слезах или утратившим от расстройства дар речи.
Вечерок выдался оживленный, и к часу ночи я успел переговорить с сотней людей. Даже батарейка мобильника разрядилась. В субботу утром двое управляющих директоров Lehman Алекс Кирк и Барт Макдейл в сопровождении главного юрисконсульта Lehman Джима Сири направились в нью-йоркское представительство ФРС. Незадолго до полудня позвонила Кристина Дейли, отвечавшая в Lehman за анализ проблемных облигаций: «Все кончено. Они подают на банкротство».
Между тем переговорщики Lehman все еще вели сражение в бетонной крепости Федерального резерва на Либерти-стрит. Но Хэнк Полсон, видимо, уже давно решил сдать Lehman. Он проявил изобретательность, чтобы спасти Bear Stearns, но не захотел помочь Bank of America, пытавшемуся поглотить Lehman, и теперь не собирался помогать Barclays. Британцы вроде бы еще хотели заполучить часть Lehman, и в субботу утром они все еще утверждали, что сделка возможна, если только они получат одобрение управления финансовых услуг, британского надзорного органа.
Каждые пару часов Фулд звонил Полсону. Министру финансов, который считал, что Lehman сам влез в неприятности, а потому должен покинуть сцену, Фулд был лично неприятен, тем не менее у Полсона оставались опасения, что этот крах может стать прелюдией к мировому банковскому кризису. Хэнк отвел в сторонку Джона Тейна, своего старого друга и коллегу по Goldman Sachs, а теперь гендиректора Merrill, и устроил ему суровую выволочку. После чего Тейн позвонил Кену Льюису, гендиректору Bank of America, и предложил встретиться. Похоже, что все, не сознавая этого, разыгрывали тот же сценарий, что и несколькими месяцами ранее, когда BofA спасал Countrywide, а теперь он же, служа чьим-то интересам, вел к алтарю Merrill.
Положение Lehman от этого не улучшилось. Переговорщики Lehman были повсюду, обсуждали ситуацию с банкирами и юристами. Призвали даже Марка Уолша, отвечавшего в Lehman за портфель коммерческой недвижимости, чтобы помочь Barclays оценить этот самый неподъемный в стране портфель. Сотрудники Barclays с пристрастием допрашивали Барта и Алекса. Один из главных выводов был таков: «Lehman совершенно безумно оценивал свои активы - о чем он там думал, этот ваш Фулд? Ну и типчики, он и Грегори».
К середине субботы в Barclays решили, что меньше всего на свете им нужна коммерческая недвижимость Lehman. Теперь Фулд мог только каждые пять минут названивать домой Льюису, доводя до безумия его семью. Если этот день не оказался самым длинным в истории Lehman, то он точно стал самым длинным днем в жизни Кена и Донны Льюис.
К вечеру субботы телекомпания CNBC уже открыто говорила о гибели Lehman. В воскресенье утром улицы вокруг штаб-квартиры Lehman были забиты репортерами и телевизионщиками. Полиция оцепила тротуар, чтобы дать проход сотням служащих банка, которые стекались в офис. Я смотрел, как из дверей начали по одному появляться с коробками и сумками в руках мои талантливые и трудолюбивые коллеги.
Я увидел окруженного репортерами Джеремию Стаффорда. Один из самых сильных и быстрых трейдеров на Уолл-стрит, которого ждали самые высокие посты в этом мире, теперь стоял среди журналистов в красной бейсбольной кепке, держа под мышкой коробку с личным скарбом. Даже через дорогу было видно, как он сдерживает слезы, объясняя репортеру, что все ожидали подобного финала и, конечно, он с коллегами чувствует свою вину за происходящее. Уходя, он обронил: «Работать здесь было большой честью».
Люди все шли и шли, подгоняемые опасением, что в случае банкротства Lehman власти могут захватить здание и перекрыть вход. Но формальная процедура банкротства еще не началась, и, хотя одни еще надеялись на благоприятный исход, большинство понимало, что все кончено. А почему иначе сотни журналистов оккупировали вход в дом 745 по Седьмой авеню?
Никто не знал и не мог знать, разумеется, что этим утром около 9:30 в одном из обшитых деревом конференц-залов здания ФРС мелькнул последний луч надежды. Полсон и Тимоти Гайтнер, руководитель Федерального резервного банка Нью-Йорка, собрали руководителей ведущих банков и уговорили их профинансировать операцию по приобретению коммерческой недвижимости на балансе Lehman на $40 млрд. Именно об этом мечтали люди из Barclays, так что сделка опять стала возможной.
Барт и Алекс, как и все остальные, были в здании ФРС с шести утра. Майк Гелбанд засел в кабинете фирмы Simpson, Thatcher and Bartlett, юрисконсульта Lehman, и обсуждал вопросы правового и финансового аудита. Около десяти Барт сообщил Майку, что Barclays делает фирме приемлемое предложение.
Майк вздохнул с облегчением. Но через двадцать минут все вновь стало неопределенным. От Барта пришло новое письмо: возникла проблема. Точнее, две. Во-первых, британское Управление финансовых услуг отказывалось одобрить сделку, потому что не хотело нагружать финансы Великобритании американскими трудностями. Полсон лично попытался переубедить Лондон, но безуспешно. Кто-то предположил, что британцы согласятся, если американское Министерство финансов возьмет на себя часть риска, но тут уж Полсон сказал нет.
Еще более насущным вопросом было одобрение акционеров Barclays. Хэнк никоим образом не мог допустить, чтобы британские акционеры отвергли гарантии Министерства финансов США. Договориться обо всем этом нужно было до конца дня. Ведь у банка не было денег, чтобы в понедельник приступить к работе, - нужны были кредиты, а Даймон не соглашался и дальше кредитовать Lehman. Самые влиятельные банкиры Соединенных Штатов застыли перед двумя неразрешимыми проблемами, а Barclays тем временем пошел на попятную.
В ночь с субботы на воскресенье у меня состоялся длительный разговор с аналитиком по кредитным деривативам Питом Хэммэком. Он, как всегда, пришел к логичному выводу, что Полсону придется спасти Lehman Brothers в любом случае. Иначе финансовый мир ждет настоящая катастрофа. «Все сводится к свопам «кредит-дефолт», - рассуждал Пит. - Их выписано на $72 трлн, а держат их семнадцать банков, и только у Lehman их на $7 трлн. Lehman входит в группу основных брокеров - что будет с остальными, если Хэнк позволит нам утонуть? Армагеддон, не иначе». Но это еще не все. «Если у сотни хедж-фондов есть брокерские счета в Lehman Brothers, - продолжал он, - и на каждом по $500 млн, предстоит распродажа акций на $50 млрд. А такая распродажа вызовет цунами. И еще хуже то, что все эти хедж-фонды работают с пятикратным или десятикратным кредитным рычагом. А это значит, что потребуется распродажа акций, облигаций, производных и всего остального на $500 млрд. Это будет мегацунами. У Хэнка просто нет выбора: надо предотвратить катастрофу». Ни один современный рынок еще не сталкивался с распродажей такого масштаба.
Мы с управляющим директором Ларри Маккарти не разделяли мнения Пита. «Нам конец, - сказал Ларри с характерным для него цинизмом, - потому что Хэнк и его люди видели бухгалтерскую отчетность». Лично я думал, что Полсон намерен дать бой в защиту капитализма и предоставить рынкам довершить дело. Единственной проблемой было то, что не выживет никто.
Примерно в восемь вечера воскресенья переговорщики Lehman вернулись из здания ФРС и поднялись на 31-й этаж. Барт Макдейл прошел прямо в заполненный людьми кабинет Фулда и сообщил, что спасательной операции не будет, что все кончено и что Lehman Brothers предписано приступать к процедуре банкротства.
Наш гендиректор был ошеломлен. Предстояло банкротство на $660 млрд, крупнейшее в мировой истории. Хотя все уже практически смирились с тем фактом, что федеральным властям все равно: погибнет Lehman или выживет, было решено сделать еще одну попытку - напрямую позвонить Гайтнеру, главе Федерального резервного банка Нью-Йорка.
Юрисконсульт Фулда Том Рассо набирал номер, и за ним молча следили пятнадцать членов правления. Было 8:20 вечера. Самого Гайтнера не застали, но нашли его заместителя. Надвигалось самое драматичное банкротство в истории финансов США, а найти Гайтнера никто не мог. Ему звонили, оставляли сообщения на автоответчиках.
Но Том словно ушел в подполье. Возможно, это была случайность, но не удавалось отделаться от мрачной мысли, что так все и было задумано.
Тогда решили разыграть последнюю карту. Щекотливое решение, но другого выхода не было. Одним из членов правления был инвестиционный банкир Джордж Уокер IV, выпускник Лиги плюща с дипломом Уортонской школы бизнеса. Он был пятиюродным братом президента Соединенных Штатов Джорджа Буша-младшего - у них был общий прапрадед. Тридцатидевятилетний Уокер не хуже других понимал тяжесть ситуации и перспективы - крах карьеры, потеря личного состояния. К нему-то Гелбанд и обратился с просьбой позвонить президенту, пусть родственник вмешается.
От одной мысли о звонке в Белый дом Уокер вспотел до нитки.
Не уверен, что это правильно, - сказал он.
Но Гелбанду терять было нечего. Он отвел Джорджа в сторону и откровенно сказал, что, если не позвонить, «мировые рынки накроются».
Джордж побледнел.
Я не приказываю тебе, - напирал Майк. - У меня нет на это права. Я перед тобой на коленях, Джордж. Пожалуйста, позвони ему, прошу тебя. Это наш последний шанс.
К Майку присоединился Эрик Фелдер, глава отдела инструментов с фиксированным доходом:
Нас ждет мировая катастрофа, Джордж. Они не понимают, что делают. Я поддерживаю Майка, я умоляю тебя.
Ошалевший Уокер прошагал через комнату, смерил взглядом Дика Фулда, который говорил по телефону, а потом отправился в библиотеку и набрал номер президента США. Майк слышал, как он попросил соединить его с квартирой президента. Было понятно, что оператор старается для члена семьи, но что-то никак не складывается, и наконец в трубке раздается:
Прошу прощения, мистер Уокер. Президент не может сейчас подойти к телефону.
Уокер сделал все, что мог. И вот теперь все в последний раз собрались вокруг стола Дика Фулда. Знаменитый юрист Харви Миллер вместе с коллегами из Weil Gotshal уже прибыл и готовил необходимые документы о банкротстве. Примерно в два часа ночи заявление о банкротстве было заполнено. Так в понедельник 15 сентября 2008 года умер 158-летний инвестиционный банк. Это было крупнейшее банкротство в истории человечества.
Банк Lehman Brothers специализировался на инвестициях. В этой области он был одним из мировых лидеров.
Однако предприимчивые немецкие эмигранты братья Леман: Генри, Эммануэль и Майер, не планировали заниматься банковской деятельностью.
Их компания (по сути большой магазин, склад) торговала сельскохозяйственной продукцией, прежде всего, хлопком.
Причём наличных денег у населения было мало, поэтому зачастую приходилось заниматься натуральным обменом. А поскольку оборот был очень существенным, компания стала напоминать биржу.
Гражданская война вынудила братьев покинуть проигравший юг и искать успеха в Нью Йорке.
И здесь, они попытались помочь голодающему югу: организовали первое публичное привлечение средств на развитие региона: обеспечили выпуск облигаций штата Алабама. Это был 1867 год, его принято считать датой основания инвестиционного банк Lehman Brothers. Впрочем, в дальнейшем Lehman Brothers продолжили торговлю хлопком, пользуясь своими старыми связями на юге и новым влиянием появившимся на севере.
NB: история этой семьи показывает, что они заботились не только о своём обогащении, но и в разные сложные для страны моменты старались помочь обществу (хоть и не без собственной выгоды).
Братья Леман обладали прирожденным чутьем на прибыльные проекты, они совершали успешные сделки на рынках кофе и нефти, финансировали выпуск ценных бумаг начинающих компаний, что приносило им немалую прибыль.
Банк вкладывал деньги в проекты, от которых отказывались остальные, и практически всегда оставался в выигрыше. Такие предприятия, как Woolworth, Macy’s и Sears, которые развивались на инвестициях Lehman Brothers, успешно работают и сегодня. Впрочем, инвестиции это всегда риск.
Политика
В начале 1920-х годов в компании начал работать Роберт Леман (внук одного из основателей). Он возглавлял Lehman Brothers с 1925 года и до своей смерти в 1969 году. При нем компания пережила пик своего могущества.
Деньги вкладывались в авиационную промышленность, железные дороги, киноиндустрию - Paramount Pictures и 20th Century Fox, а также в компании, которые занимались строительством нефтепроводов и разработкой нефтяных месторождений.
В это же время тылы банка прикрывал Герберт Генри Леман (дядя руководителя). Он тоже работал в банке, но покинул семейный бизнес и ушёл в политику.
В конце 1920-х годов он стал близким соратником Франклина Рузвельта, будущего президента США. В 1932 году, когда Франклин Рузвельт стал президентом, Герберт Леман был избран мэром Нью-Йорка (это была вторая попытка занять этот пост). Далее Герберт ещё 2 раза переизбирался. Позже он был избран членом Сената и оставался им до 1957 г.
Факт: в 1942 г., когда Герберт покидал пост мэра, профицит бюджета Нью-Йорка составлял $80 млн., тогда как в 1933 г., когда он был впервые избран на эту должность, дефицит превышал $100 млн.
Банкротство Lehman Brothers
Вплоть до ипотечного кризиса, начавшегося в 2007 году, капитализация и курс акций Lehman Brothers находились в постоянном росте.
Но при падении ипотечного рынка, когда держатели контрактов предъявили свои законные требования, оказалось, что у банка нет ни денег, ни ценных бумаг, чтобы выполнить взятые на себя обязательства.
А еще в 2006 году чистая прибыль банка исчислялась 4 миллиардами долларов.
Так теперь выглядит сайт lehman.com — веб ресурс некогда процветающего банка.
Банк Lehman Brothers за время своей деятельности видел много кризисов, с которыми справлялся довольно успешно. Даже во время Великой депрессии ему удалось выстоять, а вот кризис 2008-го привёл к заявлению о банкротстве, которое было подано в суд 15 сентября. В нем содержалась просьба защитить банк от кредиторов, поскольку инвесторов найти он так и не смог.
В падение Леман Бразерс не верили: Ожидаем убытки, но повышаем оценку. Отчет Merrill Lynch по акциям Lehman Brothers с рекомендацией покупать от 4 июня 2008 года.
Интересно: в некоторые кризисы банк наоборот рос, так в 1977 году к Lehman Brothers был присоединён легендарный банк Kuhn, Loeb & Co , образовав Lehman Brothers, Kuhn, Loeb Inc (название позже снова сократили).
Многие надеялись, что банк, который проработал более 150 лет, найдет поддержку и содействие у правительства США, однако, было принято решение допустить банкротство.
Интересно: по мотивам истории с падением Леман Бразерс был снят фильм Предел риска:
банкротство, активы в Северной Америке куплены Barclays , активы в Европе, Ближнем Востоке и Азиатско-Тихоокеанском регионе куплены Nomura Holdings
США США : Нью-Йорк
Инвестиционные услуги
Финансовые услуги, инвестиционный банкинг, управление инвестициями
Заместитель главы Нацбанка Украины, доктор экономических наук Савченко А. В. отмечал, что «Lehman Brothers… был самым сильным игроком на рынке кредитных дефолтных свопов . Потеряв страховки на свои инвестиции, американские инвесторы в спешном порядке начали закрывать позиции на развивающихся рынках и уходить в доллар » .
История с «Lehman Brothers» легла в основу фильмов «Предел риска » (2011) и «Игра на понижение » (2015) .
Напишите отзыв о статье "Lehman Brothers"
Примечания
Ссылки
- (англ.)
- BBC
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Lehman Brothers
– Женщины, – сказал тихим, чуть слышным голосом Пьер. Масон не шевелился и не говорил долго после этого ответа. Наконец он подвинулся к Пьеру, взял лежавший на столе платок и опять завязал ему глаза.– Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…
Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.
Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]
Пьер понемногу стал приходить в себя и оглядывать комнату, где он был, и находившихся в ней людей. Вокруг длинного стола, покрытого черным, сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел. Некоторых Пьер знал по петербургскому обществу. На председательском месте сидел незнакомый молодой человек, в особом кресте на шее. По правую руку сидел итальянец аббат, которого Пьер видел два года тому назад у Анны Павловны. Еще был тут один весьма важный сановник и один швейцарец гувернер, живший прежде у Курагиных. Все торжественно молчали, слушая слова председателя, державшего в руке молоток. В стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что то в роде алтаря с Евангелием и черепом. Кругом стола было 7 больших, в роде церковных, подсвечников. Двое из братьев подвели Пьера к алтарю, поставили ему ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма.
Инвестиционный банк Lehman Brothers ранним утром 15 сентября подал в нью-йоркский суд заявление о собственном банкротстве. Банк, существовавший 158 лет и выдержавший Великую Депрессию и инфляцию 70-х, не устоял перед кредитным кризисом 2008 года. Специалисты считают, что разорение финансового института, владеющего активами на 640 миллиардов долларов, вызовет цепную реакцию по всей финансовой системе, так как в Lehman вложилось множество банков. Крупнейшее в истории США банкротство уже вынудило банки и Федеральную резервную систему принять меры для того, чтобы избежать повторения этой истории с кем-то из других крупных игроков финансового рынка.
По нисходящей
Слухи о грядущих неприятностях у Lehman Brothers начали циркулировать еще в середине марта, после того как другой гигант сферы инвестиционного банкинга - Bear Stearns потерпел фактический крах и был поглощен своим конкурентом JP Morgan при прямом содействии ФРС США. Тогда в СМИ утверждалось, что из всех ведущих компаний Уолл-Стрит, позиции Lehman наиболее неустойчивы.
Lehman Brothers больше, чем какой-либо другой инвестиционный банк США, работал с бумагами американской ипотечной отрасли и облигациями взаимного долга (CDO), в то время как ипотечный кризис привел к тому, что котировки этих бумаг спикировали вертикально вниз. В результате банк стал терять наличные средства миллиардами. Во втором квартале 2008 финансового года чистый убыток Lehman составил 2,8 миллиарда долларов, а в третьем - 3,9 миллиарда. Для банка такого уровня показатели являлись, без преувеличения, катастрофическими.
Весной, однако, худшего сценария удалось избежать. Во многом позитивную роль сыграли усилия ФРС по краткосрочному кредитованию банковской сферы. Они временно оздоровили отрасль, дав необходимую банкам ликвидность. Поэтому даже такие "слабые звенья" как Lehman смогли избежать катастрофы. Однако, как и предупреждали пессимистично настроенные наблюдатели, это оказалось не более чем лечением симптомов вместо болезни и отложило проблемы в долгий ящик. В начале осени они вновь заявили о себе - в куда большем масштабе.
Для собственного спасения Lehman еще в августе начал искать себе инвестора. Предполагалось, что им может стать один из восточноазиатских банков. Американский кризис их практически не затронул, а выход на рынок США обитателям противоположного берега Тихого Океана является вопросом престижа. В числе претендентов оказался корейский государственный Korea Development Bank (KDB). Однако, после долгих переговоров, стороны не сошлись в цене на резко подешевевший банк (его капитализация рухнула за год на 90 процентов). Таково официальное объяснение. Между тем, сами корейцы намекнули, что сделка сорвалась из-за усилий администрации США, которая задействовала неформальные рычаги.
После того, как азиаты отошли в сторону, на сцене появились представители американского министерства финансов и ФРС. По данным Wall Street Journal, ведомства решили самолично заняться поиском покупателя на Lehman Brothers из банков США и Европы. Среди потенциальных инвесторов назывались британский Barclays и немецкий Deutsche Bank, а также американские банки - Citigroup, Morgan Stanley и Bank of America. Именно последний считался самым главным претендентом на покупку.
Исполнительный директор и председатель совета директоров Lehman Brothers Ричард Фулд (родился в 1946 году) по прозвищу "Горилла" всю свою жизнь с 1969 года проработал в этом банке. После своего вступления в должность руководителя структуры, он активно скупал ее акции. В 2006 году журнал Institutional Investor назвал его "директором года". За пять месяцев до краха Lehman он публично заявил о том, что банку ничего не угрожает.
Тем не менее, в субботу Bank Of America заявил о прекращении переговоров. По данным различных американских СМИ, представители BoA рассчитывали на повторение сценария с Bear Stearns, то есть кредит ФРС в обмен на некоторые активы Lehman. Из этих средств должна была финансироваться сделка. Однако глава Феда Бен Бернанке такой гарантии не дал, и Bank of America, уже купивший один терпящий бедствие американский финансовый институт (ипотечную компанию Countrywide Financial), предпочел лишний раз не рисковать. После этого судьба Lehman Brothers была предопределена.
Эффект домино
Банкротство Lehman Brothers стало крупнейшим в истории США. Никогда еще столь мощный финансовый институт не разорялся. Даже исчезновение крупнейшего хедж-фонда LTCM в 1998 году или телекоммуникационного гиганта WorldCom по масштабу все же не могут сравняться с ситуацией с Lehman Brothers. Lehman владеет активами на 639 миллиарда долларов, при том, что его долги составляют 613 миллиардов, и это без учета дочерних структур. Хотя официально многочисленные "дочки" Lehman банкротами не являются, власти некоторых стран уже ввели ограничения на их деятельность.
Банкротство подобного масштаба неизбежно вызовет цепную реакцию по всей финансовой системе. Облигации Lehman держали при себе многие кредитно-финансовые учреждения. Для многих из них это означает новые многомиллиардные списания и новые убытки. Сейчас никто не сможет поручиться, доживут ли эти банки и фонды до Нового года. Наибольшие трудности сейчас испытывают инвестбанк Wachovia, ссудо-сберегательный банк Washington Mutual, страховщик AIG и десятки, если не сотни более мелких финансовых институтов. Напомним, что в этом году в США разорилось уже 12 региональных и межрегиональных коммерческих банков, что является рекордом с 1994 года.
Не исключено, что жертвами кризиса могут стать и более известные представители сектора, сейчас выглядящие относительно пристойно в плане платежеспособности. Один из них - Merrill Lynch - ждать черного дня не стал, а в понедельник решил продаться все тому же Bank of America за 50 миллиардов долларов. Событие само по себе из тех, что случаются в финансовом мире раз в 20-30 лет, а вкупе с банкротством Lehman наглядно показывающее, какой глубины достиг нынешний кризис.
Подсчитать возникшие от краха ведущего инвестбанка убытки еще предстоит. Непосредственным результатом в первый день после того как Lehman Brothers ушел в историю стал обвал на фондовом рынке по всему миру. В Европе индексы основных бирж снизились на 2,5-4 процента в ходе торговой сессии 15 сентября, фьючерсы на американские торги указывают на снижение индексов на 3-4 процента. Нефть на европейских торгах снизилась сразу на 7 долларов.
Пожар в финансовой системе
ФРС предпринимает отчаянные шаги для того чтобы удержать финансовую систему от развала. В частности, ведомство Бена Бернанке решило расширить существующие программы кредитования банков, допуская под залог в обмен кредитов не только облигации, но и акции вкупе с другими активами. Несмотря на то, что риск потерь для ФРС при таком шаге огромен, выбора у Бернанке не осталось. Если не насытить паникующий рынок ликвидностью, список банковских потерь в ближайшие недели может раздуться до катастрофических размеров. Банкротство Lehman Brothers - вещь крайне неприятная, но это не конец. Банкротство еще нескольких крупных институтов приведет мировую экономику к неизбежному краху.
Сами банки, между тем, пытаются бороться с кризисом самостоятельно. 15 сентября 10 крупнейших игроков финансового рынка США и Европы (Goldman Sachs, J.P.Morgan Chase, Citigroup, UBS и другие) объединились в пул для создания своеобразного "стабфонда" - финансовой подушки, которая позволит предотвратить наиболее болезненные удары в будущем. Ее размер составит 70 миллиардов долларов. Каждый из партнеров обязался вложить в данный фонд по 7 миллиардов.
Спасут ли все эти меры мировую финансовую систему, неизвестно. Пока же о ее перспективах крайне неблагоприятно отозвался бывший многолетний глава ФРС, предшественник Бернанке Алан Гринспен (Alan Greenspan). По его словам, банкиры имеют дело с кризисом, "который происходит раз в столетие". Он также подчеркнул, что банк Lehman Brothers лежал в фундаменте системы, и его крах неизбежно скажется на ее жизнеспособности. Финансовый "гуру" также пообещал продолжение серии банкротств. "Кризисные процессы еще не закончились", - сказал он.
Крах инвестбанка стал кульминацией кризиса, назревавшего почти два десятилетия
15 сентября 2008 года Lehman Brothers , четвертый по величине инвестиционный банк в США, подал в суд заявление о банкротстве. В считанные дни кредитные рынки США и других стран фактически закрылись, а американские вкладчики предприняли невиданный за десятилетия штурм своих накоплений в финансовых компаниях.
Его объемы были такими, что вся финансовая система страны фактически оказалась на грани коллапса. И уже 19 сентября правительству США впервые пришлось гарантировать то, что оно никогда прежде не гарантировало – незастрахованные вклады.
Первые признаки надвигающейся бури проявились в США почти тремя годами ранее, а первые громовые раскаты – как минимум, за полтора. Истоки же кризиса, как теперь считается, восходят к событиям 90-ых. Их совокупность можно свести к двум главным составляющим: рисковая ипотека и регулирование финансовых рынков. Не претендуя на универсальность, вспомним лишь некоторые их аспекты.
ЗОЛОТАЯ ЖИЛА
Еще в 1977 году в США был принят закон о “поддержке местных инвестиций”, направленный на то, чтобы ипотечные кредиты стали доступнее и для семей скромного достатка. Он предусматривал, в частности, установление неких средних процентных ставок по таким кредитам в том или ином регионе, превышать которые банки не могли для любых категорий заемщиков, вспоминает научный сотрудник Гуверовского центра Стэнфордского университета в США профессор экономики Михаил Бернштам .
По его словам, в 1995 году, в дополнение к нормам этого закона, давление на банки усилили еще больше, фактически принуждая их снижать требования к финансовому положению заемщиков.
Одновременно в стране формировался рынок новых финансовых инструментов – тех самых, которые обеспечивались многочисленными долговыми обязательствами – как компаний, так и частных лиц. Позже они оказались чуть ли в эпицентре кризиса. Этот рынок, который тогда был невелик, оказался весьма выгодным для инвестиций. Новые ценные бумаги котировались высоко, и многим инвесторам стало казаться, что они наткнулись на “золотую жилу”.
“На столь благоприятном фоне требования к ипотечным заемщикам ослабили еще больше: уже и первый взнос не нужен, и подтверждать заработки не надо, - продолжает Михаил Бернштам. – Уже стали выдавать кредиты, которые могли в 40-50 раз превышать реальные доходы заемщиков. Хотя реально превышение это не может быть более, чем, скажем, 10-кратным: ведь тогда 30-летний ипотечный кредит с процентами человек просто физически вернуть не сможет. Даже если вся его зарплата будет уходить только на эти выплаты”.
В итоге к 2007 году, когда бум на рынке недвижимости в США прошел, 12% общего объема жилищной ипотеки в стране, составлявшего тогда 11 трлн долларов, приходилось на кредиты “проблемные”.
ДВОЙНЫЕ ГАРАНТИИ
В воскресенье, 7 сентября 2008 года, то есть за восемь дней до банкротства банка Lehman Brothers, в США было объявлено о крупнейшей в истории страны национализации.
Министерство финансов и Федеральная резервная система вкладывали 188 млрд долларов в федеральные ипотечные агентства Fannie Mae и Freddie Mac , на долю которых приходилось более половины американского рынка ипотечного кредитования. Их обязали выпустить в пользу государства права на 80% новых своих акций на 20 лет, тем самым переведя агентства под государственный контроль. На следующий же день акции обоих агентств на фондовом рынке просто рухнули – их котировки упали на 75-80%.
Fannie Mae было создано еще в 1938 году и в течение 30 лет являлось государственной структурой. В 1968 году его приватизировали, дабы освободить бюджет от лишних трат, отмечал в интервью РС руководитель Центра по изучению рынка недвижимости при Гарвардском университете профессор Николас Ретсинас . “По этой же причине другое, конкурирующее ипотечное агентство – Freddie Mac – создавалось в 1970 году сразу как частная акционерная компания”.
Хотя оба федеральных агентства, уникальных в мировой практике, и являлись частными компаниями, на финансовых рынках не сомневались: возникни кризисная ситуация, американское государство в стороне не останется. Как, собственно, и произошло. “Их спасение стало важнейшей частью всего того, что было сделано осенью 2008 года для предотвращения катастрофы”, - скажет пять лет спустя в интервью газете The Wall Street Journal тогдашний министр финансов США Генри Полсон .
Fannie Mae и Freddie Mac с момента появления выполняют функцию гарантов ипотечного кредитования в США. Как и задумывалось изначально во имя развития рынка недвижимости в стране. Агентства выкупают у коммерческих банков закладные по выданным ими ипотечным кредитам. Такой выкуп не только минимизирует риски банков, но и возвращает им деньги, которые банки могут направить на выдачу очередных ипотечных кредитов.
“Пакетируя” выкупленные у банков закладные, агентства выпускают на их основе собственные облигации, которые продают на финансовых рынках. Причем в этих бумагах специально указывается, что Fannie Mae и Freddie Mac обязуются их гарантировать, отмечал в интервью РС вице-президент калифорнийской инвестиционной компании TCW Джеффри Гандлак .
“И если назавтра оба агентства вдруг перестали бы существовать, то вместе с ними исчезли бы и гарантии. В результате цены на недвижимость в стране просто рухнут, так как резко сузится круг потенциальных покупателей жилья – ведь банки в одночасье лишатся мощного источника пополнения собственных фондов, кредиты из которых и помогают людям совершать столь дорогостоящие покупки”.
Облигации американских ипотечных агентств имели наивысшие кредитные рейтинги и традиционно считались на мировых финансовых рынках одними из самых надежных. Все понимали, что за ними фактически стоят обязательства правительства США.
И потому облигации Fannie Mae и Freddie Mac охотно скупали на сотни миллиардов долларов не только американские, но и зарубежные инвесторы, в том числе центральные банки и правительства других стран, тем самым фактически кредитуя дополнительно экономику Соединенных Штатов. Например, в 2008 году в облигации этих агентств была вложена примерно пятая часть всех валютных резервов России .
Но такая “двойная гарантия” ипотечных агентств (они страхуют кредиты банков, а государство фактически страхует их самих) имела, как выяснилось, и обратную сторону, отмечает профессор Бернштам. Еще в конце 90-ых, под влиянием новых веяний, они впервые начали смягчать требования к “качеству” выкупаемых ими ипотечных кредитов. В начале 2000-ых этот процесс ускорился: появлялись все новые финансовые инструменты, также привязанные к рынку недвижимости, но выпускавшиеся уже финансовыми компаниями, с ипотекой непосредственно не связанными.
Конкуренция с их стороны обострялась, и в 2005 году федеральные агентства впервые начали терять долю на ипотечном рынке. К тому времени, кстати, рост цен на недвижимость в США, продолжавшийся с 2001 года, стал замедляться, а с середины 2006 года сменился их спадом.
Агентства были вынуждены вновь снизить собственные стандарты требований, выкупая у банков все больше ипотечных кредитов, относящихся к различным “проблемным” категориям. “Так, неожиданно для всех, - продолжает Михаил Бернштам, - и возникла ситуация, в которой роль ипотечных агентств в формировании будущего кризиса оказалась столь значительной”.
В канун кризиса объем выпущенных Fannie Mae и Freddie Mac облигаций достиг 5,3 трлн долларов (для сравнения, это 36% общего объема ВВП США в 2008 году) , что составляло половину объема всего американского рынка жилищной ипотеки.
Сегодня, пять лет спустя, государство через эти два агентства и смежные структуры гарантирует уже 90% всех вновь предоставляемых в стране ипотечных кредитов. А многие из конкурировавших тогда с облигациями агентств финансовых инструментов остались в прошлом.
ФИНАНСЫ МАССОВОГО ПОРАЖЕНИЯ
Еще в начале века они переживали настоящий бум. Например, производные инструменты, базирующиеся на самых разных долговых обязательствах (CDOs), возникшие в 1987 году, стали крупным сегментом рынка в начале 2000-ых. В пакеты, их обеспечивающие, начали включать и корпоративные облигации, и муниципальные, и ипотечные, хотя особенно стремительно росла доля именно последних.
Новизна этого инструмента заключалась в том, что он фактически состоял из фрагментов очень многих долговых обязательств, поясняет Михаил Бернштам: какие-то из них были более рисковые, другие – в гораздо меньшей степени. Но в среднем каждая такая облигация представлялась инвесторам весьма надёжным ликвидным инструментом, да еще с высоким рейтингом, который присваивался рейтинговыми агентствами.
Их распространению способствовало и то, что доля “качественных”, надежных ипотечных займов в стране в принципе растет медленно, соответствуя темпам общего роста доходов населения. Тогда как спрос рынка на новые финансовые инструменты превзошел все ожидания, что закономерно обернулось снижением их “качества”.
Наконец, на фоне возобновившегося, после “dot com - кризиса” 2000-2001 годов, общего роста экономики США, предложение очередных корпоративных облигаций было невелико. И спрос инвесторов все больше смещался в сторону новых финансовых инструментов. Тем более, что доходность вложений в них оказывалась на 2-3 процентных пункта больше, чем по традиционным облигациям с такими же кредитными рейтингами. Хотя все и понимали, что эта разница всего лишь отражает уровни риска.
Кроме того, еще в 2000 году в США был принят закон, который, как отмечает Михаил Бернштам, по сути, отменял регулирование рынка производных ценных бумаг. Появилась, в частности, возможность создавать вторичные или третичные облигации, под которые, в свою очередь, выпускались всевозможные страховые инструменты, минимизирующие, как казалось, риски инвесторов. Причем эмитировали их финансовые компании или банки не только в США, но и в других странах мира, охотно продавая новинки как друг другу, так и другим участникам рынка.
“К середине 2008 года международный рынок этих ценных бумаг расширился до 630 трлн долларов, что в 10 раз превышало тогда общий объем мировой экономики, - говорит Михаил Бернштам. – Именно их инвестор-гуру Уоррен Баффет и назвал как-то “финансовым оружием массового поражения”.
Ни один пузырь на финансовых рынках не сдувается внезапно. Сначала должен проявиться некий перелом. В данном случае к проявлениям такового можно отнести, с одной стороны, начавшееся в середине 2006 года снижение цен на недвижимость в США. В результате в стране появилось множество еще недавно купленных домов или квартир отрицательной нетто-ценности . То есть их рыночная цена оказывалась меньше остатка ипотечного долга по ним заемщиков перед банками.
С другой стороны, для многих заемщиков заканчивался первый, льготный период платежей за приобретенное через ипотеку жилье, когда процентные ставки были минимальными, да и платежи по основному кредиту могли быть неполными. Теперь - льготы кончились, платить предстояло уже по полной, что многим семьям оказалось не по силам.
К концу 2006 года количество таких семей стало нарастать особенно быстро, и последствия не заставили себя ждать. В течение февраля и марта 2007 года обанкротились сразу около 30 американских финансовых компаний, специализировавшихся на кредитах для потенциально “проблемных” заемщиков. А в начале апреля и крупнейшая из них – New Century Financial Corp
. - обратилась в суд по банкротствам, что стало уже явным проявлением грядущих перемен. За месяц до этого приостановили биржевую торговлю акциями компании. Среди ее кредиторов были и некоторые крупнейшие банки США и Великобритании.
Счет фактически пошел на месяцы.
ЛЕТОПИСЬ
Конечно, уже через пару лет после пика кризиса экономисты без особого труда выстраивали события 2007-2008 годов в некую логическую цепочку. Но в то время, когда эти события происходили, их взаимосвязь, как и масштаб последствий, представлялись далеко не столь очевидными. Причем как финансовым властям, так и самому финансовому рынку, получавшему один удар за другим. Вот лишь некоторые из них.
В начале марта 2007 года крупнейший банк Великобритании – HSBC – неожиданно объявляет, что его прошлогодние затраты на покрытие “проблемных” долгов по операциям в США оказались на 20% большими, чем предполагалось ранее. Причиной стали массовые отказы заемщиков обслуживать взятые у банка кредиты – ввиду отсутствия средств.
В начале августа 2007 года крупнейший банк Франции – BNP Paribas – объявил фактически о крахе трех из своих инвестиционных фондов, связанных с ипотечным рынком США. На таких новостях проявился дефицит ликвидности на межбанковском рынке Европы. Пытаясь его сократить, Европейский центральный банк (ЕЦБ) одномоментно вливает в систему 95 млрд евро, что стало самой крупной его интервенцией на рынке со времени после терактов в США в сентябре 2001 года.
И это было лишь начало. В течение нескольких следующих дней ЕЦБ предоставил банкам еще 109 млрд евро. Собственные масштабные интервенции начали проводить центральные банки США, Канады и Японии.
Помогло, но ненадолго. Уже в начале сентября 2007 года ключевая международная ставка рынка межбанковского кредитования – лондонская LIBOR – повысилась до почти 10-летнего максимума. А когда банки опасаются кредитовать даже друг друга, объемы их кредитов компаниям и предприятиям сокращаются тем более, что немедленно отражается на общем экономическом росте.
В США экономика оказалась в рецессии с декабря 2007 года. Она продолжалась в итоге 18 месяцев, став самой длительной в послевоенной американской истории, и, по аналогии, получила название “Великая рецессия” . В Европе торможение экономического роста перешло в рецессию в конце 2008 года. А в еврозоне она продолжалась ровно столько же, сколько в США – полтора года.
14 сентября 2007 года вкладчики британского банка Northern Rock за один день сняли со своих счетов более 1 млрд фунтов – примерно 5% общей суммы вкладов, что стало самым крупным “набегом” на банки в стране за 100 с лишним лет. И продолжался он до тех пор, пока правительство Великобритании не объявило, что гарантирует все эти вклады. Однако через полгода, в феврале 2008-го, банк все же пришлось национализировать.
В начале декабря 2007 года президент США Джордж Буш объявил программу финансового содействия примерно одному миллиону американских семей, оказавшихся под угрозой выселения из недавно купленных домов и квартир, кредиты по которым они уже не могли выплачивать.
В середине марта 2008 года финансовые власти США решили спасать пятый по величине в стране инвестиционный банк – Bear Stearns . Он получил от центрального банка кредиты на 30 млрд долларов после того, как вкладчики и пайщики всего за три дня опустошили все имевшиеся резервы банка. А еще через день Bear Stearns, при активном посредничестве финансовых властей, был по минимальной уже цене куплен более крупным американским инвестиционным банком – JP Morgan Chase .
Тем самым был создан уже второй за 10 лет крупный прецедент, отмечает Михаил Бернштам, когда государство помогает не обычному коммерческому банку, на бизнес которого распространяется его традиционное регулирование, включая страхование вкладов, а небанковскую финансовую компанию, бизнес которой предполагает более высокие риски при минимальном регулировании и отсутствии страховки вложений.
В 1998 году помощь государства получил крупный хедж-фонд Long-Term Capital Management , оказавшийся на грани банкротства, как выяснилось, во многом из-за крупных вложений в российские ГКО, по которым Россия объявила дефолт. “Событию не придали тогда особого значения, но это фактически стало первым ясным сигналом участникам финансовых рынков, - продолжает профессор Бернштам: рисковать теперь можно гораздо больше, так как в случае кризиса государство явно не оставит их в беде”.
“Ради спасения экономики нам действительно пришлось нарушить один из основополагающих американских принципов – если ты намерен рисковать, то будь готов и ко всем последствиям риска, признавал позже Нил Кашкари , возглавлявший первую послекризисную в США программу - TARP , в рамках которой государство выкупило у банков и финансовых компаний “проблемных” активов на 700 млрд долларов.
Наконец, в начале сентября 2008 года под контроль государства перешли в США ипотечные агентства Fannie Mae и Freddie Mac, а еще через неделю, 15 сентября, стал очевиден крах четвертого по величине в стране инвестиционного банка – Lehman Brothers.
Для многих участников рынка такой финал банка стал неожиданностью: уж если власти всего за полгода до этого решили спасать пятый инвестбанк страны, то еще более крупному, скорее всего, рухнуть не дадут и подавно. Но на этот раз вышло иначе. Отчаявшись найти покупателя на Lehman Brothers, финансовые власти США отказались в итоге от дальнейшего в нем участия...
Всех последствий такого решений тогда, видимо, не мог представить никто. Стоило банку объявить, что он вынужден обратиться в суд по банкротствам, как вдруг выяснилось, что Lehman Brothers был мощным источником краткосрочных займов не только для сотни крупных американских хедж-фондов, но и, например, для того же ипотечного агентства Freddie Mac, вспоминает Михаил Бернштам. И это не все.
Тут же выяснилось, что облигации, выпускавшиеся банком Lehman Brothers, весьма активно покупали американские взаимные денежные фонды . Те самые, что создали в стране гигантский, на 3,4 трлн долларов, рынок краткосрочных кредитов, которыми пополняли свой оборотный капитал, в том числе – на текущие, повседневные нужды, десятки тысяч компаний всех секторов американской экономики. Вот тогда-то и стали проступать общие контуры реальных масштабов кризиса.
Для начала властям уже на следующий день, 16 сентября, пришлось заявить о спасении крупнейшей в стране страховой компании – American International Group , которая также понесла огромные убытки, связанные с операциями на рынке производных ценных бумаг.
“Она, в частности, предлагала своим клиентам рисковые сделки со взаимными страховками от дефолта по кредитам, - отмечал два года спустя в интервью РС сотрудник исследовательского Center for American Progress в Вашингтоне Патрик Гарофало . – А потому выяснилось, что у нее и денег-то не хватило бы, если вдруг действительно пришлось бы расплачиваться”.
Но у AIG – страховые полисы и тысяч компаний, и десятков миллионов американцев на многие сотни миллиардов долларов. И, чтобы их сохранить, власти предоставляют компании в целом 182 млрд долларов, получив в качестве частичной компенсации права на 80% ее акций.
На следующий день, 17 сентября, пайщики американских взаимных денежных фондов изъяли из них сразу 169 млрд долларов – подобных “штурмов” финансовых компаний Америка не видела со времен Великой депрессии 30-ых годов прошлого века.
Более того, поясняет Михаил Бернштам, эти компании в одночасье прекратили одалживать деньги и друг другу, опасаясь массовых банкротств: “В результате “замерз” весь кредитный рынок США, и вся финансовая система страны фактически оказалась под угрозой коллапса”.
Финансовым властям предстояло сделать трудный выбор, продолжает профессор Бернштам. Либо, как во времена Великой депрессии, на какое-то время вообще закрыть финансовые институты, блокировав тем самым любые попытки вкладчиков или кредиторов получить в них свои деньги, либо распространить гарантии государства по вкладам в коммерческих банках и на вклады в других финансовых структурах.
“Выбрали второе. 19 сентября Министерство финансов США объявило, что полностью гарантирует вложения вкладчиков взаимных денежных фондов при любом развитии событий. Только после этого американская финансовая система начала оживать”.
Мы понимали, что крах Lehman Brothers может обернуться катастрофой, поэтому пытались его продать, но – безуспешно, заявит год спустя Комиссии по расследованию кризиса руководитель Федеральной резервной системы Бен Бернанке .
А тогдашний министр финансов США Генри Полсон в интервью The Wall Street Journal в канун пятилетия кризиса признает: если бы у правительства уже тогда были полномочия, которыми Конгресс наделил его в 2010 году, оно предпочло бы взять банк Lehman Brothers под свой контроль, чем дать ему обанкротится. “Пусть это и противоречило бы правилам, но в итоге так было бы лучше”.
